Ожирения мы боимся больше изнасилования
А рака — больше ядерной войны
Риск — абстракция, социальный конструкт на основе норм, морали, социальной организации и конкретики деятельности.
Риск трактуется по-разному. В страховании — это потери (травмы, смертность …), взвешенные по вероятности их наступления. В экономике — разница в возможной доходности. И т.д.
Риск подвержен социальным изменениям. Раньше были иные риски и к ним относились иначе. Тысячи лет главными рисками были голод, инфекции и насилие. Сейчас же все меняется. Но как, и в какую сторону?
Голода мы уже не боимся (почти, — иначе зачем временами запасаем гречку). С насилием вроде стало получше. А вот насчет инфекций, с приходом COVID-19, похоже, все возвратилось на круги своя — опять боимся.
До сих пор копья ломались в основном вокруг вопроса — стал ли мир опасней и рискованней? (читайте Пинкера, Харари, Талеба, Фергюсона, а если быстро и про всех сразу, — то меня).
Но на другой, не менее важный вопрос, — стало ли наше отношение к риску иным? — ответа до сих пор не было. И вот он получен.
Авторы придумали ловкую методику на основе компьютерной обработки колоссальных объемов текстов. Ведь если современных людей можно опросить на тему их отношения к рискам, то живших 50, 100, 200 лет назад уже не опросишь. Но сохранилась уйма текстов, которые можно анализировать. Что и сделали авторы исследования из немецкого Института имени Макса Планка и Департамента психологии британского университета Уорвика. Они проанализировали 8+ млн книг, изданных с 1600 по 2008 и архив NYT за 1987–2007.
Ставились задачи:
- выявить паттерны употребления слов в контексте понятия «риск», отражающие изменения культурной значимости риска;
- выявить, как изменилось отношение к словам, связанным с риском;
- исследовать изменение семантических отношений между риском и связанными с ним понятиями;
- выявить наиболее заметные темы риска с течением времени и рассмотреть, как они изменились в связи с мировыми событиями.
Результаты читаются не менее увлекательно, чем новый пелевинский опус «Непобедимое солнце». И результатов много, причем, весьма интересных и неожиданных.
Вот мой субъективный выбор — по одному выводу на каждый из 4х поставленных вопросов (в работе выводов куда больше).
- Роль и место риска в культуре выросла многократно (только с 1950 рост в 4 раза) — мир стал куда более рисковый. Это проверено не только для английского языка. Аналогично во французском, немецком, итальянском и испанском мире.
- Понимание риска и контекст сильнейшим образом изменились, но публичный дискурс от этого не стал более мрачным. Все как и прежде — «Люди, как люди… Ну, легкомысленны ну, что ж обыкновенные люди».
- За 200 лет топ-5 ближайших семантических соседей слова риск изменились:
— в 1820 — «потери, расходы, опасности, неприятности, ценные бумаги»;
— в 2000 — «болезни, диабет, рак, рейты, факторы». - Тема войны уже мало кого беспокоит. Больше боятся болезней сердца, рака, диабета и ВИЧ/СПИД. Также максимальный риск ассоциируется с «едой, жиром, диетой».
Таким вот оказалось восприятие риска в дивном новом мире 21 века.
Риски хронических заболеваний и неЗОЖа нынче волнуют человечество куда сильнее экзистенциальных рисков ядерной войны, изменения климата и подрывных ИИ-Био технологий.
И если до сих пор в непонимании главных рисков человечества винили политиков, бизнесменов и мегакорпорации IT, то теперь становится ясно — они всего лишь следуют в кильватере чаяний и опасений человечества. А оно продолжает впадать в детство, становясь все более себялюбивым и недалеким.
Что ж, флаг нам в руки! Как говорится, кто не курит и не пьёт, …
________________________________
Если понравился пост:
- нажимаете на кнопку аплодисментов, — автору будет приятно :-)
- подпишитесь на обновления канала на платформе Medium;
- оставьте комментарий.
Еще больше материалов на моем Телеграм канале «Малоизвестное интересное». Подпишитесь
